Революция как обрушение институтов

С тех пор как к власти пришел Никол Пашинян и возглавляемый им блок «Мой Шаг», кадровая и институциональная политика в стране была нестабильной. Все началось с того, как производилась революция. 17 апреля 2018 года Пашинян призвал парализовать работу государственных органов, видя в этом средство реализации революции. Этой же цели следовала аккустическая атака посредством вувузел, клаксонов и всего, что могло шуметь. 26 апреля 2018 года Пашинян уже объявил «либо я буду избран премьером, либо в Армении вообще не будет премьера». 1 мая 2018 года, после поражения в голосовании в парламенте, Пашинян призвал перекрыть все дороги и аэропорт.

Сам того не зная, Пашинян действовал в соответствии с теорией революций, по которой революция суть развал государства, институтов его социального и правового порядка, а также системы взаимоотношений между людьми. Этот развал может быть следствием самой революции, либо политики, следующей за ней, но может быть и инструментом ее проведения.

В своей книге “Political Order in Changing Societies” Самуэль Хантингтон предлагает следующую теоретическую рамку: по мере модернизации общества, может расти диспропорция между политическим представительством в рамках существующих институтов и запросами общества. В какой-то момент интенсивность общественной мобилизации и скорость изменений становится такой, что политические институты не могут их абсорбировать.

Чарльз Тилли в книге “From Mobilization to Revolution” и Теда Скочпол в “States and Social Revolutions” развивают эту мысль, аргументируя, что в рамках теории коллективных действий государство и общество буквально разваливаются в процессе социальной революции. Это подтверждается и эмпирически, на материале хорошо известной всем нам российской революции 1917 года.

Одним из важных вопросов является то, можно ли считать происшедшее в Армении «революцией» или нет. Два с половиной года назад я пытался ответить на этот вопрос, вышло, что изменений довольно много, чтобы это считать политической революцией, хотя речь не идет о социальной революции. См.: Революция, переворот или ускорение эволюции? Как классифицировать смену власти в Армении? (15 июня 2018).

В процессе «Бархатной революции» Пашинян установил неформальный пакт с большинством, эмоциональную связь, которая формировала картину, где есть масса, есть элиты, ей противоречащие, и есть Пашинян, представляющий массу на самом верху. Эта картина была создана как политтехнология, и существовала исключительно в восприятии, но она была очень удобной для Пашиняна, игравшего на популистской волне. Его не поддержали элиты, причем ни в одной из отраслей, но неформальный пакт с массой при использовании многочисленных инструментов сохранения популярности, позволял ему удерживать власть, где высокий рейтинг и был даже не основным, но единственным инструментом.

Реформы и созидательное разрушение

После смены власти, Никол Пашинян оказался в неоднозначной ситуации. Он очень сильно эскалировал ожидания перед революцией. Еще в марте 2018 года Никол Пашинян обещал, что раскроет дела 1 марта (2008) и 27 октября (1999) за 5 минут, как только придет к власти. Кроме того, всячески разогревалось представление о том, что стоит только свергнуть Сержа Саргсяна, как все проблемы в стране разрешатся. Такие представления распространялись ради того, чтобы спровоцировать революционные настроения.

И вот эту, революционную, волну, пытался оседлать в 2018 году Никол Пашинян. Общественные ожидания были столь перегретыми, что тогда не быть уверенным в успехе революции означало противопоставить себя большинству. См.: 78% ожидают скорейшего решения основных проблем, стоящих перед Арменией, 75% поддерживают партию Пашиняна – опрос (11 мая 2018), в дни протестов лишь 15% считали, что Пашинян скорее всего или точно не сможет решить все основные проблемы, стоящие перед Арменией в срок от 6 месяцев до года.

Неоднозначность ситуации, в которой оказался Пашинян, заключалась в том, что с одной стороны, от него ожидали решительных изменений во всех сферах, а с другой – сделать это было невозможно. Радикальных изменений ожидала в первую очередь обезличенная масса сторонников, а также, коалиция гражданских активистов и «общественных» организаций, подготовившая почву для революции. Ожидания эти были сильно отличавшимися, и совсем не все из них планировала выполнять команда, оказавшаяся у руля.

С одной стороны, эта команда создавала фон восприятия себя как бессребреников, не борющихся за власть, чуть ли не анархистов, восстающих против существующего режима (что, как показала практика, противоречило истине), с другой – даже для таких людей после прихода к власти необходимо наладить эффективное управление страной. И чтобы произвести необходимые изменения, нужна высокая степень управляемости, не говоря о том, что нужно крепкое финансовое содействие.

Со всем этим Пашинян столкнулся сразу после «Бархатной революции». Оказалось, что институты имеют серьезную инерцию. И если уволить какого-то «старорежимного» чиновника, можно потерять институциональную память и потерять способность действовать в том или ином секторе. Также, потерять управляемость очень легко, а восстанавливать – гораздо сложнее. Даже эта, простая необходимость функционирования государства, оказывала серьезное сдерживающее влияние на новую власть и лично Пашиняна, первого сталкивавшегося с этими вызовами.

В представлении многих, однако, всех этих сдержек не существовало. Активно использовалась объяснительная модель «созидательного разрушения», когда необходимо сначала разрушить институты, чтобы их потом отстроить с нуля. Серьезный и разрушительный вклад в это вносила постреволюционная практика Грузии, где применялся радикальный метод разрешения всех проблем, например, роспуск полиции, роспуск трудовой инспекции, сокращение правительства и так далее. Постоянно распространялись фотографии правительства Швейцарии, которое имело всего лишь 8-9 членов и это представлялось, как панацея от бед; поскольку в этой логике чем меньше и слабее институты, тем лучше.

На практике в Грузии результаты радикально отличались от того, что представлялось общественности в качестве таковых. Например, см.:

·         Обратная сторона дебюрократизации. Рост смертности на рабочих местах в Грузии (10 октября 2018)

·         Какие цели решает и к чему приведет объявленная борьба с организованной преступностью? (22 ноября 2019)

Шумпетерианская концепция «созидательного разрушения» (см. книгу «Капитализм, социализм и демократия») основывается на том, что процесс развития характеризуется непрерывным перетоком ресурсов из уже установленных секторов в новые направления деятельности, в результате чего инновационные направления становятся сильнее, а старые сектора в какой-то момент отмирают за ненадобностью.

В дальнейшем эта идея эволюционировала и превратилась в почти что свою противоположность. Если в шумпетерианской концепции, создается нечто новое, неизбежно приводящее к замене устаревшего, то в концепции Аджемоглу и Робинсона (в книге “Why Nations Fail”) уничтожение выходит на первый план, и по сути, становится самоцелью. Теория хорошо согласуется с неолиберализмом и поэтому получила широкую медийную поддержку.

Несогласие с идеей «созидательного разрушения» авторами объясняется «страхом перемен», таким образом, в их концепции в противоречие входят субъективные факторы, связанные с восприятием и чувствами) и объективные факторы (необходимость развития, основанная на созидательном разрушении). Это не просто упрощение дискуссии, но ее выхолащивание, и по факту, исключение.

На этом топливе возникает стремление к радикальным реформам, которые, якобы, должны стремительно исправить ситуацию и привести к расширению общественного блага. В октябре 2018 года был проведен опрос IRI, где жителям Армении задали ряд вопросов о том, как скоро должны производиться реформы. 63% хотели ускорения политических реформ, 61% экономических реформ, 62% - ускорения электоральной реформы.

Кадровая и институциональная политика Пашиняна в первые 12 месяцев

Действуя в рамках дилеммы сохранения институтов и проведения изменений, Пашинян уже в начальный период после революции, принялся действовать активно. Спорной была кадровая политика. Слабые и политически окрашенные кадры были назначены на ключевые должности, требующие высокой компетенции еще во время переходного коалиционного правительства.

Из тех технократов, которые в армянском правительстве были сохранены, многие были подобраны по принципу связи с ЕС и НАТО, как министр иностранных дел Зограб Мнацаканян и министр обороны Давид Тоноян. Собственно, связи с международными и западными организациями имели важнейшее значение при подборе кадров и на другие должности, такие как министр здравоохранения, юстиции, образования, окружающей среды, социального обеспечения, глава ЦБ и др. И это не плохо, если речь идет об отдельных назначениях, но плохо, когда речь о принципе назначения кадров.

Изначально Пашинян объявил, что «будут сокращения, но не будет кадровых погромов», что отражало необходимость сохранить устойчивость государственного аппарата. Кроме того, многие новые кадры, оказавшиеся на тех или иных позициях в правительстве Пашиняна, хотели уволить всех кадровых сотрудников этих ведомств и назначить на их места своих друзей, но натолкнулись на закон о гражданской службе, предоставляющий государственным служащим некоторую защиту от увольнения и определяющий, кто и какие должности может занимать. В результате, зачастую «свои» назначались в этих ведомствах на вспомогательные должности типа советников, помощников, пресс-секретарей, тогда как главами отделов и управлений оставались технократы.

Но в то же время новые власти постоянно пытались уточнить все связи сотрудников с прошлой властью и с Россией, и все, у кого такие связи были, увольнялись. Поэтому, по сути, в основу кадровой работы был положен политический принцип, атмосфера в госструктурах стала все более нетерпимой. Естественно, это отразилось на качестве работы институтов. Но даже нейтральные кадры не могли влиять на проработку государственной политики в тех сферах, которыми они занимались, и все сводилось к тому, что их роль была сведена до технической.

Вскоре была подготовлена реформа, направленная на сокращение государственного аппарата, в первую очередь, сокращение правительства с 17 министерств до 12. По этой реформе прекращали функционировать министерства диаспоры, культуры, спорта и молодежи, энергетики и природных ресурсов, сельского хозяйства, транспорта и связи, взамен было создано министерство высоких технологий, а ряд министерств были объединены в суперминистерства. Изначально было видно, что это приведет к пагубным последствиям. Почему планируемое сокращение госаппарата – плохо (28 декабря 2018).

Попытки «сэкономить» приводили лишь к обратному результату, например: Всеармянский фонд-марафон собрал мало денег в 2019 году. Причины (2 декабря 2019). В действительности, все это были не попытки сэкономить, а направленная политика деинституционализации, проявлявшейся не только в отношении структур непосредственно государства, но и в отношении экспертного сообщества: Переформатирование окологосударственного экспертного сообщества Армении (31 января 2019). Уже к началу 2019 года стало понятно, что новая команда не работает на благо страны, а скорее на упрочение своего положения в стране. Сначала были брошены все силы на то, чтобы исключить политическую конкуренцию и выхолостить парламент, что было успешно осуществлено в конце 2018 года: Чем будет и чем не будет новый парламент Армении. Политические результаты выборов (10 декабря 2018), а позже новым правительством была принята программа, в которой проблемы страны даже не были сформулированы. Новая программа: правительство не решит проблем Армении и не ставит такой задачи (11 февраля 2019).

В 2018 году проведение учений госаппарата «Шант», направленных на проработку координации действий госаппарата в кризисных ситуациях и в случае войны, было сведено к формальности, это вообще не считалось сколько-либо необходимым с точки зрения власти.

Борьба с коррупцией проводилась и на первой фазе имела определенный успех. Новому правительству удалось снизить уровень бытовой коррупции, откаты на строительстве и отменить ряд монополий. См.: Результаты антикоррупционной кампании после бархатной революции в Армении (31 октября 2018). Однако после первых результатов прогресс был очень небольшим, что определялось исходно не очень большим резервом сокращения коррупции и теневой экономики, так как их высокий уровень в Армении до «Бархатной революции» был мифологизирован.

Оценить динамику работы институтов количественно не всегда возможно. Деятельность институтов часто имеет нематериальный эффект, и материальными показателями измерить ее можно не всегда. Хотя, стоит отметить, что те или иные материальные проявления тоже бывают.

Институциональная экономика обращается к тому, как функционируют институты и как это в конечном счете сказывается на экономике. Александр Аузан обращает внимание на то, как преступность может изменяться в зависимости от институтов. Уровень сдерживания преступности определяется, главным образом, двумя факторами — мерой наказания и вероятностью его наступления. Таким образом, уровень преступности может быть маркером институциональной состоятельности общества и государства; именно в Европе количество убийств, тяжких преступлений и заключенных на душу населения самое низкое в мире.

В Армении уровень преступности был довольно низким до «Бархатной революции» и начал расти после революции, причем не скачкообразно, но поменялся тренд, и уровень преступности, до того снижавшийся, начал расти после именно вследствие проводимой властями кадровой и институциональной политики. Полиция, к примеру, была структурой, которую революционеры не любили, так как именно с ней имели дело как участники акций протеста в прошлом. Другим показателем может быть динамика теневой экономики, тоже характерным показателям уровня развития институтов.

График 1. Динамика преступности в Армении

Мы рассматриваем именно тяжкие и особо тяжкие преступления, поскольку они в большей степени регистрируются по сравнению с преступлением более низкой степени тяжести. Характерно, что после революции было множество эмпирических свидетельств о том, как те или иные преступления перестали регистрироваться, особенно если речь шла о кражах и других легких преступлениях. Поэтому на графике выше и приведена динамика преступлений, менее подверженных такой конъюнктуре. Основное, что можно увидеть на графике – это то, что средние значения, имевшиеся до революции, были подвержены колебаниям, но не менялись радикально, тогда как после революции мы имеем устойчивый тренд роста, суммарно приведший к росту показателей в почти два раза. Рост почти остановился на фоне карантина и снижения социальной активности, вызванного пандемией в 2020 году, но тем не менее, он не прекратился полностью.

Также можно отметить, что число преступлений с применением огнестрельного оружия выросло почти в два раза: с 52 в мае 2017-апреле 2018 до 97 в октябре 2019-сентябре 2020. Контроль над хождением оружия и является одной из ключевых проблем, которую должна решать дееспособная власть и именно потому этот показатель является характерным. Его динамика почти повторяет динамику числа тяжких преступлений.

Еще интереснее динамика теневой экономики, то есть показателя, находящегося под пристальным вниманием новой власти. Ведь именно в этой сфере были сконцентрированы усилия власти – и на нее возлагались надежды по извлечению средств для развития.

График 2. Ежемесячная расчетная динамика теневой экономики Армении, 2008-2020

Мы видим, что после революции теневая экономика сократилась – ее доля снизилась до менее четверти ВВП. В то же время, она сокращалась и до «Бархатной революции»; максимум, чего в реальности удалось добиться – это сохранить долгосрочный тренд, так что отдельные усилия по сокращению «тени» в торговле и услугах противоречили общему тренду деинституционализации и результат даже в этой, важнейшей для новой власти отрасли, оказался более чем скромным.

Эрозия государственной системы Армении с мая 2019 года

Если до апреля 2019 года ситуация выглядела, пусть условно, но стабильной, то к этому моменту она постепенно начала выходить из-под контроля. Единственным инструментом влияния на ситуацию Пашиняна было его влияние на массу и поддержка большинства. Но эта поддержка к апрелю 2019 года начала сокращаться. Точнее, пассивная поддержка сохранялась на еще довольно высоком уровне, а вот активная начала быстро снижаться. Последний массовый митинг, который Пашинян мог организовать, был митинг 1 марта 2019 года в память событий 2008 года. В апреле 2019 года митинг провела АРФ «Дашнакцутюн», собравший примерно 2500 человек; также были другие акции протеста, а контр-акции, организованные властью, собирали менее 1000 человек.

13 мая 2019 года суд по ходатайству бывших президентов Арцаха и премьер-министров Армении выпустил на свободу Роберта Кочаряна, преследование которого превратилось в идею-фикс. Несколько дней Пашинян реагировал пассивно, но в итоге 19 мая призвал всех своих сторонников выйти на улицы и блокировать суды на следующий день. Он не впервые решал большие вопросы уличным путем:

·         23 апреля 2018 года Серж Саргсян подал в отставку,

·         1 мая под давлением улицы сдалось парламентское большинство, 8 мая избрало Пашиняна, после чего правительство оказалось в его руках,

·         в августе под давлением улицы и уголовного преследования в отставку ушел мэр Еревана Тарон Маргарян,

·         2 октября под давлением улицы капитулировал парламент Армении,

И вот блокадой судов он пытался решить следующий вопрос – контроль над судебной системой. Это казалось хорошей идеей, поскольку в прошлые разы всегда получалось. О блокаде судов и нарушении Конституции правительством (20 мая 2019). Но на этот раз атака шла уже не на политические органы, а на правовую систему, что дало отрицательный эффект. Кроме того, люди почти не стали участвовать в этих акциях: в Ереване, по оценке полиции, было 1100 участников, среди которых парламентарии и члены партии «Гражданский договор». Промежуточная победа: результаты «второго этапа революции» Пашиняна (25 мая 2019).

С тех пор нападки на суды стали постоянными, а с сентября основной целью стал Конституционный суд. См.: Отступление власти: Конституционный суд выдержал давление (14 ноября 2019), Революционная законность или законная революционность? К вопросу о Конституционном суде в Армении (11 февраля 2020). Пашинян также стал все более скептически смотреть на профессиональные кадры из госаппарата, все чаще обращался к необходимости их массовой замены. Пашинян их деятельность воспринимал как нелояльность, в то время как они просто занимались своей работой, прописанной по закону. Это часто входило в противоречие с целями премьера, пытающегося взять всю власть под контроль, использовать аппарат для сведения политических счетов, препятствуя стабильной работе, приказы, которые приходили, все чаще противоречили нормативным актам, на которых строится обычная работа системы. Чем больше это происходило, тем больше сотрудники госаппарата старались следовать инструкциям, а то и просто уходили с работы. Уже летом 2019 года работа государства почти во всех сферах была парализована. См. также: Проблемы в системе управления Армении через год после «Бархатной революции» (10 июня 2019).

Летом столкновения продолжились – были акции протеста в Иджеване, а также протесты против запуска рудника в Амулсаре. В середине сентября в отставку подали глава СНБ Артур Ванецян и глава полиции Валерий Осипян. Первого подозревали в связях с Россией, а от второго требовали разгона акций протеста. В итоге, началась чехарда силовиков, которая не прекратилась до сих пор. Временным исполняющим обязанности директора СНБ стал Эдуард Мартиросян. Следующим директором СНБ в нарушение закона стал Аргишти Кярамян 1991 года рождения, не являющийся офицером спецслужбы, назначенный туда для борьбы с коррупцией и российским влиянием. Уже во время войны Кярамян был уволен, новым директором был назначен Микаел Амбарцумян, который в свою очередь проработал несколько недель, а после отставки поставил под вопрос право Пашиняна сохраняться у власти и призвал сотрудников спецслужб не заниматься репрессиями. Позже директором СНБ назначили Армена Абазяна, который через три дня после назначения слег с инфарктом, хотя в СНБ не подтвердили этот факт. Причем на протяжении последних 14 месяцев большую часть времени директор СНБ был временным исполняющим обязанности, а не собственно директором. Что отражает недоверие Пашиняна структуре в целом, а не только конкретному руководителю. То же касается и полиции, где также был ВРИО, ну а сейчас ее начальником является одноклассник Пашиняна Ваге Казарян.

На самом деле это были далеко не единственные проблемы в системе власти страны. К тому моменту проблемы с судебной властью, дисфункция силовых министерств, постоянные внутриполитические разборки, неподготовленность кадров из команды Пашиняна, а также неопределенность в отношениях с иностранными партнерами и инвесторами, уже начали серьезно сказываться на работоспособности государства. Я об этом подробно писал год назад; предлагаю с этим текстом ознакомиться: Увеличение энтропии системы власти в Армении (25 октября 2019). На этом фоне одобрение государственных структур было большим, но это была видимость: структуры получали просто свою долю славы Пашиняна. Деятельность Пашиняна одобряют более 75%. Оценки институтов: опрос (12 декабря 2019).

Дальше был Covid-19. Политика была построена неверно с самого начала. Не было подготовки, было потеряно время. Была создана комендатура безо всякой к тому необходимости, но она ничего не сделала. Ничего не сделал и совет безопасности Армении. Как следствие, почти весь госаппарат Армении не был включен в эту работу, действовало лишь министерство здравоохранения и центр по профилактике и предотвращению заболеваний. Фронтменом всего стал не врач, а премьер-министр, который в конечном счете в провале своей работы обвинил весь народ. См. также: Упущения Армении в борьбе c COVID-19. Политические и институциональные причины (30 мая 2020).

На фоне ковида в отставку подали или были отправлены многие другие компетентные чиновники, в том числе в министерствах социального блока, глава ВАК Смбат Гогян, а также глава Генштаба Артак Давтян и один из самых компетентных чиновников правительства – глава Комитета по госдоходам Давид Ананян. Некоторые должности остались вакантными. Стоит отметить, что уже два года вакантной остается должность ректора ЕГУ, бесконечные скандалы происходят в экономическом университете, и вообще в сфере образования вместо обещанных реформ происходит бесконечная грызня.

С этим багажом Армения подошла к войне. Даже в ходе войны власти постоянно разделяли народ и использовали всю свою информационную машину для очернения своих конкурентов и обвинения их в предательстве. А у Армении были организационные ресурсы – и это в первую очередь те люди, которые победили в прошлой войне. Их нынешние власти изолировали, хотя как минимум необходимо было использовать их связи в других странах, чтобы максимизировать результат. Как бы там ни было, обстоятельства войны мы еще будем разбирать. А сейчас перейдем к текущей обстановке.

Пашинян и власть после капитуляции 9 ноября 2020 года

После того, как 9 ноября Никол Пашинян подписал капитуляцию, стало понятно, что политически вряд ли Пашинян сможет продержаться долгосрочно. Но каким было бы развитие событий? Поскольку Пашинян ни в коем случае сам подавать в отставку не будет, он, напротив, будет держаться за кресло до конца.

Ночью на 10 ноября в Ереване произошел погром. Недовольные граждане, оппозиционные активисты и провокаторы, связанные с властью, начали переворачивать все, что только возможно, устроили разгром здания правительства, парламента, офиса президента, резиденции премьер-министра, офиса фонда Сороса. Этот погром еще раз продемонстрировал неспособность силовых структур обеспечивать порядок кроме самых базовых ситуаций.

Во многом, он подвел черту под властью Пашиняна, поскольку военное положение, запугивание в СМИ и регулярные задержания и аресты оппонентов создавали фон, когда большинство граждан, выступавших против власти, боялись выражать свое мнение (см. также: Высокие уровни поддержки власти в Армении и их объяснение / 4 июля 2020). Этот страх прошел после 9 ноября.

Настроения в отношении власти стали крайне негативными. Как следствие, неизбежной стала потеря управляемости и развал государственного аппарата. Дело в том, что ярлык «предатель», который пропаганда Пашиняна постоянно клеила всем, кому угодно, теперь надежно прилип к нему самому. Ассоциироваться с предательством мало кто хочет. Пашинян, к тому же, начал апеллировать к своим сторонникам и неким бойцам с позиций, которые придут и расправятся с протестующими. Многие увидели в этом попытку разжечь гражданскую войну.

После капитуляции началась волна отставок. К настоящему моменту в отставку ушел МИД Зограб Мнацаканян, его заместитель Шаварш Кочарян, а также ряд других дипломатов – Рубен Карапетян, Авет Адонц, Артак Апитонян, Карен Мирзоян. Также ушел в отставку МЧС Феликс Цолакян. Подали в отставку чиновники правительства Варак Сисерян, Татевик Согоян, Месроп Месропян, глава управления в Совбезе Ашхен Бегларян, ряд чиновников из Арцаха в т.ч. Самвел Бабаян, а также четверо депутатов, из которых трое покинули фракцию. Были и другие отставки на высшем уровне, в том числе из Министерства обороны, СНБ, полиции, а о многих отставках не было объявлено публично.

15 ноября председатель высшего судебного совета Рубен Вардазарян призвал коллег-судей в этот судьбоносный для страны момент руководствоваться исключительно законом и не поддаваться влиянию властей и общества. Он задал ряд риторических вопросов: «В эти дни будет доказана преданность Родине и верность нашей миссии, и мы ответим на вопрос - есть ли в нашей стране независимая судебная система или нет? Высокое достоинство и часть судьи – это просто слова или краеугольный камень нашей деятельности? Сегодня будет дан ответ на вопрос, будоражащий общественность в последние два года и постыдный для судей вопрос: мы скулящие под стенами судьи или честные профессионалы, преданные Родине?». Де-факто, это означало непослушание исполнительной власти и объявление независимости от нее. После этого, многие арестованные оппозиционеры были отпущены на свободу. Также, оппозиционеры надолго не задерживались в Службе национальной безопасности, которая также де-факто прекратила свою репрессивную деятельность. Поэтому уже 17-18 ноября Пашинян арестовывал оппозиционеров посредством Специальной следственной службы, одного из немногих органов судебной системы, безоговорочно лояльного правительству.

После этого, в ночь на 16 ноября с речью выступил президент Армен Саргсян, призвавший Никола Пашиняна уйти в отставку и назначить новые выборы ради стабилизации ситуации в стране. Действующее правительство, по словам Саргсяна, должно уйти в отставку, а на его место прийти временное правительство экспертов и технократов, правительство национального согласия, которое стабилизирует ситуацию и проведет выборы.

Парламенту не удается собрать кворум и решить какой бы то ни было вопрос. Вместо этого, вице-спикер парламента Лена Назарян призывала голосовать вместо отсутствующих депутатов.

Самая большая проблема в министерстве иностранных дел: к примеру, спикер министерства Анна Нагдалян опубликовала сообщение, согласно которому заявление Пашиняна о том, что Армения должна была сдать Шуши ради мира, не соответствуют действительности. Позже с таким же заявлением выступил президент России Путин. Сегодня Пашинян назначил нового министра иностранных дел Ара Айвазяна. Он был послом Армении в Мексике, странах Балтии, и практически не был в Армении с 1999 года, а месяц назад был назначен заместителем МИД. Неудивительно, что именно такой кадр был подобран на эту должность.

На этом фоне еще и парламентарий «с багажом» Андраник Кочарян начал прямую атаку на министерство обороны. Он объявил, что сейчас «армии, как таковой нет, есть лишь вооруженные люди». Он также требовал отставки министра обороны. Также, он говорил о том, что ВВС РА возглавляют человек, не умеющий летать. Скорее всего, Кочарян решил занять должность министра обороны. Но из Министерства обороны была дана жесткая отповедь Кочаряну; было объявлено, что он не имеет элементарных знаний о министерстве, а его заявления были названы ложными и разоблачены (в том числе указано, что начальник управления авиации ВС РА, полковник Гагик Асланян – действующий пилот первого класса, летает на четырех видах самолетов, в том числе на СУ-30-СМ, имеет более 1500 часов). В другом ответе, Министерство обороны объявило, что Кочарян должен извиниться перед военнослужащими. В действительности, дискредитацией армии занялся не только Андраник Кочарян, но и президент Арцаха Араик Арутюнян, а также сам премьер-министр Никол Пашинян. Они все хотят снять с себя ответственность за поражение.

Краткие выводы

Очевидно, нормализовать ситуацию и заменить все ушедшие в отставку кадры не удастся. На сегодняшний день еще нельзя сказать, как долго Пашинян будет пытаться удержаться во власти. Он объявил программу из 16 пунктов на 6 месяцев, устанавливая эту планку как минимальную для своего нахождения во власти, но это не устроит его противников.

Скорее всего, отставки продолжатся, государственный аппарат станет абсолютно нефункциональным в довольно краткосрочной перспективе. Хотя государство уже почти не в состоянии ничего сделать. Пашинян пытается удержаться у власти тем же способом, каким ее брал два с половиной года назад.

Находясь в изоляции, он не может эффективно управлять страной, а для того, чтобы восстановить управляемость нужно установить диктатуру. Ресурсов же для этого нет. Поэтому в ближайшей перспективе управляемость будет нарушена и как только акции протеста станут достаточно массовыми, Пашинян больше не будет в состоянии удерживать власть. Пока что их рост сдерживает военное положение, но в какой-то момент и этот инструмент потеряет свою силу. А после ухода Пашиняна работоспособность государства придется восстанавливать практически с нуля. Пашинян же, по факту, придя на развале институтов, уходит так же.

Грант Микаелян